Собственно говоря, теперь перед ним стоял не ребенок, не понимающий, что происходит вокруг, смущающийся своей силы и странности, перед ним стояла уверенная в себе женщина, не знавшая ни страха, ни сомнений. Вернее, это была даже не женщина, а богиня, над головой у которой светился алмазный венец, словно сами звезды собрались здесь, чтобы увенчать этот гордый лик. И в этой улыбке отчетливо просматривалась та мощная женщина, которой совсем скоро станет эта малышка, женщина смелая, гордая, неподвластная ни одному мужчине. Он уже занес меч, чтобы остановить их, но гоблины вдруг дружно повалились ничком на пол и остались там, дрожащие и покорные, а потом и вовсе замерли. Через несколько шагов они также тыкались лицом в пол, слабели и замирали.
Лишь некоторые, почуяв неладное, быстро убежали от света обратно в темноту. Свет лишь отражение ее магической силы. И эта сила не может никому навредить. Эррил снова повернулся к девушке. Их разговор, должно быть, достиг ее сознания, и полные губы вдруг перестали улыбаться. Сотни гоблинов лежали повсюду, неестественно изогнув шеи и члены.
Значит, она снова убила! Убила сотни ни в чем не повинных существ! Елена закричала, и свет, льющийся из нее, словно ударившись о стены, погас. И девушка стояла, вся дрожа, словно остров среди моря мертвых гоблинов. Я не понял до конца природу этих существ и не ожидал такой силы от твоей магии. Елена прижала ладони ко рту, душа новый крик. Зачем она появилась на свет, убивающая и жестокая! Ведь гоблины не причинили им никакого вреда, кроме страха! И за это она предала их смерти. Девушка с ужасом смотрела, как много среди тел маленьких детских трупиков. Мы все не знали. Мы, которые попросили тебя сделать это.
Да это так, но ведь ты не знала об этом.
Елена отвернулась от дяди и не потому, что слова его не могли теперь ничего изменить или облегчить, а для того чтобы он не прочитал в ее глазах правды. Она и так уже сказала слишком много. Рыдая, девушка опустилась на колени. Чтото в глубине ее существа говорило ей о льющейся смерти, она чувствовала, как чьито жизни гаснут от ее света, как свечи от ветра. И не обратила на это внимания, позволила себе не обратить! Она разрешила себе не увидеть никнувшие у ее ног тела, потому что была полностью поглощена и заворожена собственной силой. Так громко пела в ее ушах песня освобождения, так ликовало ее окрыленное сердце, что она не захотела услышать стоны умирающих гоблинов. Не позволяй ей больше обманывать себя. Не позволяй магии командовать собой. Она только твое орудие не больше.
И она может говорить, и она говорит своим собственном голосом. И я знаю, что голос этот трудно перекричать, заставить смолкнуть и очень часто он звучит, как голос собственной души, но слушать его ты не должна. Ты состоишь из плоти и крови, а не из магии. А потом заплакала у него на груди, и слезы эти облегчили ее страдания. Но только она успокоилась в его объятиях, как исчезнувшее шипенье поднялось снова.
